Суперреализм Люсьена Фрейда: в чем внук повторяет деда?

8 декабря родился один из самых спорных, знаменитых живописцев современности. Это Люсьен Фрейд, внук того самого Зигмунда Фрейда, который всколыхнул научный мир своими революционными идеями и навсегда оставил в нем своей след. Люсьен сделал что-то очень похожее, но не пером, а кистью. Словно обоих Фрейдов мучил один вопрос - как объединить физическое и психическое?

Инстенсивно реализованный натурализм, настойчивая детализация - так отзывались о творчестве Люсьена критики. О нем говорили - художник неидеальных людей, которые живут в гармонии со своим телом.

Зигмунд Фрейд, отец психоанализа, начинал путь терапевтом. Он изучал взаимосвязь физиологических симптомов и спровоцированные ими болезни “души”.

Фрейд обратил внимание на то, что не только “физика” приводит к проблемам с психикой, но такая же причинно-следственная связь работает в обратном порядке. Структурная модель психики человека, предложенная Фрейдом, все еще используется. Множество его теорий (об удовольствии, деструкции, бессознательном, тотемном, запрещенном) - были поддержаны последователями и коллегами. И все же в ненаучных кругах наибольшую известность Фрейду принесла его теория сексуальности, в которой ученый предложил рассматривать базовые, инстинктивные порывы человека в рамках либидо (по сути, инстинкта размножения и связанного с ним творения, развития) и мортидо (деструктивные проявления, вызванные стыдом, внутренними запретами и табу).

Фрейд изучал проявления либидо от первейших, в самом юном возрасте. Конечно, теория вызвала резонанс, возмущала своей смелостью, но также ей вменяли примитивность, порочность, сведение лучших человеческих проявлений (любовь, привязанность, творчество, искусство) просто “к сексу”. Да и какая могла быть реакция на эту теорию в 1905 году, когда в свете считалось правильным прикрывать дамские щиколотки?

Тогда наука уже смотрела через призму дарвинизма, ведь “Происхождение видов…” было опубликовано на полвека раньше. Вместе все это привело к ряду социальных и культурных преображений прошлого столетия.

Конечно, внук столь популярной и противоречивой фигуры не мог бы пройти мимо ее влияния. Но насколько глубоко (либо нет) Люсьен Фрейд интересовался психоанализом, читал ли он вообще работы деда? Отец Люсьена был четвертым сыном Фрейда-старшего, архитектором, выехал с семьей из нацистской Германии в Лондон. Дедушка Фрейд и тетка Люсьена, Анна - основательница детского психоанализа - тоже поселились там. У Люсьена был брат, ставший политиком. Интерес к искусству у будущего “суперреалиста” проявился с детства.

Таким образом, мы могли бы назвать эту главу не “два Фрейда”, а множество знаменитых Фрейдов, поскольку семья действительно полна талантов.

Однако Люсьена и Зигмунда объединяет особенность - пристальный интерес к внутреннему миру людей. Если Зигмунд тратил порой годы на изучение личной истории и фантазий пациента, то Люсьен изображал своих моделей так, словно видел из насквозь. Этот эффект - названный позже в прессе “суперреалистичным” - тоже не сразу обрел ценителя. Как и теории Зигмунда, подход Люсьена поначалу сочли слишком прямолинейным, почти отвращающим. Впоследствии художник стал одним из самых “скандальных” (не поведением, но видением) из живописцев своей эпохи.

Вначале 1970-х творчество Люсьена Фрейда считали слишком “рутинным”. Тела и лица на его полотнах не несли тайные знаки, не вуалировали скрытые социальные или политические посылы. Это были просто люди: удивительно настоящие, расслабленные или напряженные, хмурые, задумчивые, печальные, возвышенные, что-то говорящие и “пойманные” - как сказал бы современный фотограф - “в полуфазе”, мимолетно, в полужесте. У этих людей были простые “обыкновенные” тела, размещенные в привычных позах и состояниях, что мало роднило портреты Люсьена Фрейда с классической “постановочной” живописью.

Критики писали, что подобный натурализм демонстрируют лишь провинциальные художники (тогда как их продвинутые коллеги из больших городов варились совсем в другом соусе - в вечном поиске новой формы).

Люсьен, действительно, как будто бы нового не искал. Но, тем не менее, нашел - форму изображения, при которой зритель начинает “проваливаться” в картину, всматриваясь, теряя покой.

Перед написанием этой статьи мы провели небольшой социальный эксперимент - показали картины Люсьена Фрейда разным людям, не называя при этом имя художника. В спонтанную “фокус-группу” вошли посетители кафетерия в центре Тбилиси, около 10 человек разного возраста, вероисповедания, национальности и профессий. Были там украинцы, грузины, латвийцы, татары, пара британцев, американец. Все они подтвердили, что некоторые картины (особенно обнаженная натура и изображения в полный рост - “Спящая социальная работница”, “Спящий обнаженный”, “Белла и Эстер”) шокируют своей откровенностью, ненарочитостью, честностью и при этом удивительной гармонией. Лицевые портреты вызывают другой отклик - желание смотреть и смотреть…

“Я словно вижу портрет в три, нет, даже в “4D”, - сказал младший из зрителей, 19-летний грузин. - Я вижу, что этот человек сейчас перестанет позировать, встанет и уйдет жить дальше. Я хочу понять, что же в его глазах, там так много чувства, но оно вот-вот ускользнет”. Спутница этого юноши покраснела и спрятала глаза, увидев “Спящего обнаженного”. “Мне еще сложно такое рассматривать, но мне интересно”, - сказала девушка.

Пожалуй, Зигмунд Фрейд остался бы доволен, услышав такие отзывы о картинах его внука. Все наши зрители согласились с тем, что эти работы “глубоко психологичны”, “полны уважения к человеческому телу, его слабости и силе”.

Только после этого мы раскрыли тайну имени художника. Оказалось, что все знают о Фрейде-старшем, но никто из присутствующих не интересовался натурализмом в искусстве и не слышал о знаменитом внуке знаменитого деда.

Если бы был некий общий “эффект Фрейда” - объединить телесное и психическое одним мгновением - то взгляд на картину приводил бы к такому эффекту.

Люсьен писал человека, как есть - с мимическими складками, возрастными морщинами, закатыванием глаз, кривым от эмоций ртом, упавшим во сне пенисом, с linea nigra (черной полосой, пересекающей живот беременной). В одиночестве, в объятиях, во сне, в эмоциональном припадке…

Именно этот подход стал ключом к волшебному соединению чувства и тела без акцента на соответствии этого тела канонам красоты или модным трендам. Плоть под кистью Фрейда превратилась в поле жизни, задевая за живое всякого видевшего ее.

“Многие мучительные переживания способны стать источником удовольствия”, полагал Зигмунд Фрейд. Какие же переживания у того, кто видит уязвимого в своей наготе мужчину, прикрывшему глаза рукой, с упавшим фаллосом (центром теории сексуальности Фрейда-старшего) и с наполовину сползшим носком с левой ноги? Носок и пенис тут состоят в диалоге, превращая силу (ту, мифологизованную, выраженную в сотнях фаллических символов в ранней и современной культуре, на что Фрейд-психоаналитик также опирался в своих теориях) - в слабость человеческой плотскости, хрупкости, скоротечности.

Многие знают Люсьена Фрейда по его сотрудничество со Сью Тилли, сотрудницей центра трудоустройства в Лондоне. Кто-то даже называет ее любимой моделью, однако есть всего три ее портрета в полный рост. Сью запомнилась не столько частотой изображения, сколько своим объемами. Женщина обладала роскошной, рубенсовской фигурой. Фрейд видел в ней красоту (как и в других фигурах, мужских и женских, толстых и худых), а многие критики - эпатаж. Сработала тут, скорее, фэтфобия. В эпоху моды на “мускулистые торсы в свитерах от Армани” (цитируя обозревателя творчества Фрейда, Адама Гопника из “Нью Йоркера” 2021 года) появление Сью было еще более ошеломляющим, чем сейчас, когда есть модели плюс-сайз.

Сью позировала Фрейду обнаженной около 1995 года, когда некоторые мировые топ-модели болели анорексией. Картина “Спящая социальная работница”, которой больше всего запомнился Люсьен Фрейд, вызвала культурный шок. Поразительно, правда? Ведь Фрейд-старший запомнился многим именно благодаря “культурному шоку” от его теории сексуальности. Еще одна параллель.

К 1995 году Люсьен Фрейд уже был признанным мастером, потому Сью не отвергли, а приняли. Женщина дала немало интервью о своей работе натурщицей у знаменитого живописца-натуралиста.

“Он не был жестоким, но и не льстил, он рисовал то, что видел”, - говорила Сью Тилли.

Ученик Зигмунда Фрейда, психоаналитик Карл Юнг, углубил, а кое-где раскритиковал подходы учителя. Например, Юнг использовал метод ассоциаций не для того, чтобы найти скрытую психотравму (этот метод все еще успешно используется в терапии), а чтобы обнаружить систему фантазий человека о самом себе и его пути (этот метод так же успешно используется в психотерапии). Оба, Фрейд и Юнг, полагали, что человеком движут не только явные, но и скрытые, бессознательные порывы и ограничения. Юнг предположил, что есть коллективные ограничения и коллективные представления, а их ярким выразителем является, например, фольклор, мифы, сказания, где мы можем найти схожие сюжеты у разных народов. Смысл этих установок социальный - защитить, детерминировать.

Человеческий мозг руководствуется ими неосознанно. Творческий мозг тоже это делает - передавая через свое искусство “послания” тем, кто будет его слушать или видеть.

Женщина с яблоком, прикованный к скале мужчина, мудрый старец, суровый воин, загадочная незнакомка… Отсылки к архетипам, сказал бы Юнг. Большинство сказок имеют сходное развитие, герои проходят похожие трансформации. Хорошо эта тема раскрыта в творчестве Джозефа Кэмпбелла (сравнительная мифология в книге “Герой с тысячей лиц”).

Живопись не исключение, архетипы проникают в обычные портреты, их легко распознать по позам, жестам, антуражу. Чего не скажешь о работах Люсьена Фрейда. Художник писал с натуры так, словно мифа не существует. Или словно обычный человек вытеснил его, как Сью могла бы вытеснить древнюю пышнотелесую скифскую богиню.

Не это ли так ужасает и одновременно притягивает нас в его работах?