Когда все рушится тихо: дневник микромоментов при работе с эмоциями

Игорь записался сам. Без давления со стороны жены (бывшей), без намеков друзей, без модных статей в интернете, которые вдруг открыли ему глаза.

Он записался сам. Но теперь это его злит.

Я замечаю это сразу. В том, как он входит в Zoom, как кивает, не задерживаясь взглядом, как будто мы оба здесь по какой-то вынужденной причине. Голос уверенный, спокойный. Игорь не спешит говорить. Смотрит на меня с выжидательной настороженностью – как водитель на гаишника, который махнул палочкой, но пока не сказал, что именно от него нужно.

Я не тороплю. Некоторые люди заполняют паузы словами – он не из таких. Игорь из тех, кто, наоборот, замыкается, если дать ему слишком много пространства. Поэтому я говорю первым.

— Как вы сейчас?

— Нормально, — отзывается он почти мгновенно.

Я киваю.

— Что привело вас ко мне?

Он слегка пожимает плечами. На лице – выражение легкой скуки. Как будто он вообще-то не уверен, зачем здесь, но раз уж пришел, то ладно.

— Нормально, но вы записались.

Он хмыкает.

— Ну да.

И снова пауза. Люди обычно думают, что терапия – это когда психолог «копает», задает вопросы, вытягивает из человека правду. Но с такими, как Игорь, все наоборот: чем сильнее на него давить, тем глубже закроется. Поэтому я жду. Он слегка сдвигает челюсть – напряжение.

— Я нормальный, — вдруг говорит он.

Не «у меня проблема», не «мне плохо». Я. Нормальный.

— Хорошо, — отвечаю я.

— Просто так вышло, — добавляет он, уже чуть мягче. — Ну… Развелись. Такое бывает. Это не конец света.

Я киваю. Он ждет чего-то. Вопросов, советов, не знаю чего. Но я снова молчу.

— Ну, тяжело, конечно, — произносит Игорь, когда тишина начинает давить. — Непривычно. Жили вместе семь лет. Но я держусь.

Говорит ровным голосом. Без намека на эмоции, но я замечаю в его глазах то, что выдает его сильнее всего. На долю секунды – пустота. Игорь крепко держится за этот образ: я справляюсь. Но даже сам уже в него не верит.

— Держитесь за что?

Он моргает.

— В смысле?

— Ну, вы сказали, что держитесь. За что?

Пауза. В ней – замешательство. Он явно не готов к такому вопросу.

— За… нормальность, — произносит осторожно.

— За ту самую, в которую вы боитесь не вписаться?

Игорь резко отводит взгляд. Я даю ему время. Я примерно знаю, что сейчас у него в голове. Он злился, что записался. Ему казалось, что это какой-то нелепый жест – ну чего он полез, зачем ему это? Все ведь нормально, просто трудный период.

Но где-то глубже он знал, что это не просто «период».

— Что заставило вас записаться?

Он сжимает губы, потом выдыхает.

— Друг сказал, что я стал… пустым.

Слово «пустым» он произносит неуверенно. Как будто примеряет его на себя. Как будто тестирует, не прозвучит ли это… слишком по-больному.

— И что вы почувствовали, когда он так сказал?

— Ну, неприятно, конечно, — добавляет он через пару секунд.

Я молчу дальше. Он делает вдох, выдыхает.

— Ладно. Я задумался.

— О чем?

— О том, что, может, он прав.

В его голосе нет драмы. Он говорит это как факт, но я слышу разницу. Когда он пришел, ему казалось, что он просто «немного устал». А теперь он впервые осознает, что может быть иначе.

Иногда людям кажется, что после расставания приходит боль. Что в день, когда один человек закрывает за собой дверь, другой остается в квартире и накрывается одеялом, глядя в потолок. Что все рушится сразу – хрустально и громко. Но чаще всего все рушится тихо.

Первые недели проходят на волне адреналина: все изменилось, но, кажется, стало даже легче. Больше не надо ссориться, не надо раздражаться из-за бытовых мелочей, не надо играть роль любящего человека, когда ты уже давно устал. Появляется ощущение свободы, новые привычки, новые планы. А потом вдруг – ничего.

Игорь говорит это осторожно, как будто не до конца верит в собственные слова. Как будто не может точно объяснить, в чем дело. Но я вижу по нему: он не страдает. Он просто… выключен.

Игорь не приходит домой в слезах. Не проводит ночи за самоанализом. Не слушает грустную музыку в три часа ночи, попивая виски.

Он просто идет на работу, возвращается, ест ужин, смотрит что-то на Netflix, идет в спортзал, снова на работу. И так день за днем. Без эмоций. Без удовольствия. Без настоящего вовлечения.

Когда он говорит, что друг назвал его «пустым», он раздражен. Не потому, что это его обидело. А потому, что он понял, что это правда. Некоторые люди знают, что страдают. Чувствуют это сразу – как открытая рана, как постоянный ноющий звук в голове. Они приходят в терапию и говорят: «Мне плохо». Они понимают, что у них есть проблема. Он не такой. Он пришел, потому что его жизнь незаметно перестала быть жизнью.

Он говорит, что не знает, как это объяснить, но когда-то вечера были чем-то приятным, а теперь просто есть. Когда-то он ждал выходных, а теперь они просто случаются. Когда-то он хотел что-то делать, а теперь он просто делает. Игорь не лежит на кровати, уставившись в потолок. Он не выглядит потерянным или сломленным. Он даже не говорит, что ему плохо. Он говорит, что ничего не чувствует.

Такие состояния часто путают с нормой. Вроде бы нет панических атак. Нет истерик. Нет парализующего страха. Человек просто живет, как жил. Чуть менее эмоционально, чуть менее ярко, но все же живет. А потом проходит месяц. Два. Год. И однажды, в случайный вечер, человек вдруг понимает, что ему уже давно все равно. Что любое событие кажется бессмысленным. Что радость – это что-то далекое и несуществующее. И если к тому моменту он не осознает, что в нем что-то сломалось, это может затянуться на годы.

Я вижу, что Игорь боится этого. Он еще не называет вещи своими именами, но уже чувствует: если пустота останется, она его засосет. Он держался за привычки. За работу, за спортзал, сериалы. Но теперь понимает, что это не помогает. Его тревожит не факт развода – он справился с этим. Его тревожит, что он больше не чувствует себя живым. И он не знает, как это вернуть.

Игорь не из тех, кто любит разговоры о чувствах. Слишком долго ему казалось, что эмоции – это что-то необязательное. Фоновый шум, который не стоит учитывать при принятии решений. Он жил по плану: работа, тренировки, встречи с друзьями. Всегда был чем-то занят, и этого хватало. Но сейчас привычные вещи больше не работают. Он чувствует, что что-то не так, но не знает, как это починить.

— Мне надоело это состояние, — говорит он.

Я предлагаю эксперимент.

— В течение следующей недели попробуйте замечать любые, даже самые маленькие эмоции, которые возникают в течение дня.

Он скептически смотрит на меня.

— Все, что отличается от нуля. Радость от горячего кофе, раздражение из-за пробки, спокойствие, когда вы идете по улице. Все, что хоть чуть-чуть выбивается из равнодушия.

— А дальше?

— Просто фиксировать. Не анализировать, не пытаться разобраться. Замечать.

Он не выглядит убежденным, но все же соглашается попробовать. На следующей сессии Игорь выглядит… иначе. Что-то изменилось. Еще не кардинально, но я чувствую: он уже не тот человек, который пришел ко мне в первый раз.

— Как прошло? — спрашиваю я.

— Сначала вообще ничего не замечал, — признается он. — Потом понял, что мне нравится запах кофе.

Он говорит это, словно рассказывает о чем-то совершенно неожиданном.

— Потом заметил, что когда включаю музыку в машине, мне становится легче.

Я киваю.

— Что-то еще?

— Да, — он вдруг усмехается. — Вчера видел собаку в смешном комбинезоне и почему-то улыбнулся.

Теперь это похоже на цепочку. Сначала кофе. Потом музыка. Потом случайная собака на улице. Мелочи, которые складываются в картину. И вот теперь он улыбается. Это еще не финал. Но теперь Игорь знает, что чувства никуда не исчезли. Они были там всегда – просто приглушенные, спрятанные за привычками и рациональностью.

Теперь он начал замечать, что еда может быть вкусной, прогулки – приятными, музыка – поднимать настроение. Он снова начинает чувствовать себя живым. И это самое важное.