Символ вины

Меня зовут Николай, мне сорок, и я до сих пор ненавижу этот ковер.

Кажется, он врос в стену. Бордовые завитки облезли, бахрома на краю отвалилась, и вообще, честно говоря, это не ковер, а старый лоскутный монстр. Но он все еще висит на той же стене в квартире моих родителей. 

Я ненавижу его столько же, сколько помню себя.

Этот ковер всегда был как символ. Когда мне было пять, мама говорила, что он "украшает дом". Когда мне исполнилось десять, это стало "памятью о лучших временах". А когда я уже был подростком, папа рассказывал, как вез его на жигуленке через полстраны, пока все небо затягивала метель.

Когда-то я обещал себе, что все изменю. Мне было лет семнадцать, и я тогда поклялся, что мои родители никогда больше не будут жить в этой убогой обшарпанной квартире с этим облезлым символом. Я вырасту, разбогатею, куплю им новую квартиру — просторную, светлую, без стен, от которых пахнет влагой, и уж тем более без ковров. А теперь мне сорок, и ничего этого я так и не сделал.

Каждый раз, когда я приезжаю к ним в гости, меня накрывает смесь стыда и гнева. Вот я стою в их крошечной прихожей с перекошенной дверью, снимаю дорогие ботинки, купленные в рассрочку, и вижу эту картину: папа сидит в старом кресле, мама, как всегда, копошится на кухне, и на стене все тот же ковер. Они говорят мне, что гордятся мной, рассказывают соседям, какой у них успешный сын. А я смотрю на их стены и чувствую, что это ложь.

На днях я был у них в очередной раз. Вроде бы обычный визит: мама испекла пирог, папа задремал под телевизор. Все как всегда. Но в этот раз меня переклинило.

Я поймал себя на том, что просто не могу смотреть на этот ковер. Он будто смеется надо мной, как насмешливая напоминалка: "Смотри, тридцать лет прошло, а ты так ничего и не изменил".

И это правда.

Я — взрослый мужик, сорокалетний, с работой, которую не люблю, кредитом, который не потяну, если потеряю эту работу, и родителями, которые живут в квартире, которую я обещал поменять еще двадцать лет назад.

Тогда, за обеденным столом, я неожиданно спросил маму:

— Почему вы так и не сделали ремонт?

Она отложила нож, вытерла руки полотенцем и посмотрела на меня так, будто я только что предложил им переехать в дворец.

— Коля, да нас все устраивает.

"Устраивает". Это слово меня доконало.

Мне сорок лет, и я до сих пор не могу сделать так, чтобы моих родителей устраивала совсем другая жизнь!

После того визита к родителям я будто сломался.

Дни сливались в один серый поток: работа — дом — работа. Все, что я делал, казалось бессмысленным. Я смотрел на экран ноутбука, на эти бесконечные таблицы и графики, но видел только одно — их ковер. Облезлый, бордовый, растянувшийся, как упрек через всю мою жизнь.

Иногда, сидя ночью на кухне своей съемной квартиры, я представлял, как звоню им и говорю: "Завтра мы едем смотреть новую квартиру. Я обо всем позаботился". Мама заплачет, папа похлопает меня по плечу. Но вместо этого я сидел в темноте с недопитой чашкой кофе и понимал: я даже себе не могу позволить новый ремонт, не то что им.

На работе все стало еще хуже. Коллеги что-то спрашивали, а я машинально кивал и кидал им заученные фразы. Никто, кажется, не замечал, что я больше не улыбаюсь. Или просто делали вид. 

Однажды я вернулся домой и понял, что даже не помню, как доехал. Как будто ноги сами отработали маршрут. Сел на диван и подумал: "А зачем я вообще это делаю? Зачем живу так, если все равно ничего не могу изменить?"

Начал избегать звонков от родителей. Мама писала в мессенджере: "Коля, мы давно тебя не слышали, ты как?" Я отвечал коротко: "Все нормально, много работы". И сразу удалял приложение, чтобы не видеть больше ее сообщений.

Каждый раз, когда они звонили, мне казалось, что они сейчас скажут: "Почему ты ничего для нас не сделал? Мы стареем, а ты даже ремонт не предложил". Конечно, они не говорили. Но я чувствовал, что это где-то витает между строк.

Неделя сменяла неделю, а мне становилось только хуже.

Однажды ночью лежа в кровати, я смотрел в потолок и думал: "Вот если бы я не родился, им, наверное, было бы легче. Не пришлось бы тянуть на себе все это".

Этот момент меня испугал.

Я не из тех, кто привык делиться своими проблемами, тем более с посторонними. Но что-то внутри подсказало: "Тебе нужен кто-то, кто вытащит тебя из этого состояния".

На следующий день, прямо посреди рабочего дня, я открыл ноутбук и забил в поиск: "Психолог онлайн". Через пару кликов нашел какого-то мужика, почитал отзывы, записался.

Когда пришло время первой сессии, я почти передумал. Хотел написать, что заболел, перенести встречу или вообще отменить. Но в итоге сел перед экраном.

Психолог — зовут его Влад — поздоровался, улыбнулся. Я ответил что-то невнятное, нервно теребя ручку.

— Николай, с чем вы пришли? — спросил он, спокойно и прямо.

И тут из меня как прорвало.

Я начал с ковра. Рассказал, как ненавижу его с детства. Я говорил долго. О том, что родители так много для меня сделали, что я всегда чувствовал, что должен им ответить тем же. Но вместо этого я только и делаю, что обманываю их — и себя.

Когда я замолчал, Влад какое-то время смотрел на меня, словно взвешивая мои слова.

— Николай, — сказал он наконец, — кажется, вы видите в этом ковре что-то большее, чем видят ваши родители.

— Конечно, — буркнул я. — Это их бедность, их жертвы, их вся жизнь.

— Или это всего лишь ковер, — мягко возразил он.

Эти слова звучали как вызов. Я хотел было ответить что-то резкое, но вдруг почувствовал себя неуверенно.

— А если вы правы? — пробормотал я.

— Тогда, возможно, вам стоит понять, почему этот ковер так важен именно для вас, — предложил он.

Я сидел в растерянности и не знал, что ответить. 

Мы с Владом встретились еще несколько раз. Я продолжал рассказывать ему о родителях, о себе, о том, как долго я живу с этим чувством вины. С каждым разом он задавал такие вопросы, от которых у меня будто пробивались трещины в давно застывших убеждениях.

На одной из сессий Влад вдруг спросил:

— Николай, что вы помните о родителях из своего детства, кроме ковра?

Вопрос был неожиданным. Я задумался.

— Мама всегда что-то готовила, — наконец сказал я. — Она пекла пироги, даже когда не было лишних денег на продукты. Помню, однажды испекла что-то из старой моркови и манки. Я тогда подумал, что это гадость, а сейчас понимаю, как она выкручивалась.

— А отец?

— Папа... — Я усмехнулся. — Он мастерил все своими руками. Велосипед мне сам собрал из старого хлама. Пол двора завидовало.

— И как вам кажется, почему они это делали?

— Ну, хотели, чтобы я был счастлив, наверное.

До этого момента я не задумывался о том, что их усилия не были какой-то сделкой: "Мы вкладываем в тебя, а ты потом дашь нам взамен больше".

— Но они ведь пожертвовали многим ради меня, — неуверенно сказал я.

— Возможно, но не для того, чтобы вы что-то возвращали. Они просто хотели, чтобы у вас была лучшая жизнь. Вы когда-нибудь спрашивали их, чего они хотят для себя?

Я задумался. Нет, не спрашивал. Я всегда был уверен, что знаю ответ. После той сессии я решился. В следующие выходные поехал к родителям.

Когда я вошел в квартиру, папа как обычно дремал в кресле, а мама копошилась на кухне. На стене все так же висел этот ковер, но в этот раз я заметил не его облезлость, а то, как он все еще аккуратно висит на той же высоте, словно для родителей он действительно был важным.

За ужином я спросил:

— Мам, пап, о чем вы мечтаете?

Они переглянулись.

— Да брось ты, Коля, какие в нашем возрасте мечты? — отмахнулась мама.

— Нет, серьезно. Вот если бы я мог сделать для вас что угодно, что бы вы хотели?

Мама улыбнулась, как будто я задал совсем детский вопрос.

— Я бы хотела, чтобы ты почаще приезжал.

Я замер.

— И все?

— Ну да, — пожала плечами мама. — Что нам еще нужно?

Отец поднял глаза от своей тарелки и добавил:

— Главное, чтобы ты был счастлив.

Эти слова застряли у меня в голове. Они не хотели ремонта, не хотели новой квартиры. Все, что им было нужно, — это я.

В тот вечер, возвращаясь домой, я вдруг понял, что ковер больше не выглядит таким страшным. Он стал просто ковром. Да, облезлым, старым, но не символом моего провала. Это был просто предмет, который когда-то имел значение.

На следующей сессии с Владом я рассказал ему все.

— Ну и что вы собираетесь делать теперь? — спросил он.

— Звонить маме каждый день, — улыбнулся я. — А еще попробовать починить их водопровод. Папа упоминал, что он протекает.

Влад кивнул.

— Это звучит как начало чего-то хорошего.

И знаете, впервые за долгое время я тоже так почувствовал.