Я ненавижу Новый год

Я ненавижу Новый год.

Когда наступает декабрь, в каждом магазине начинают играть эти песни — про снежинки, волшебство и хороводы. Меня от них выворачивает. Люди вокруг суетятся, как заведенные. Бегают с подарками, строят планы, обсуждают, где встретить праздник. И чем ближе к тридцать первому числу, тем сильнее я ощущаю, что для меня этого праздника просто не существует.

Последние пять лет я встречаю Новый год один. Сценарий каждый раз одинаковый: бутылка виски, тазик оливье из ближайшего супермаркета, какой-нибудь убогий полуфабрикат и телевизор, по которому в сотый раз крутят одно и то же. Это будто петля времени: ты в ней застрял и живешь в одном и том же дне, как в фильме.

Первый раз я остался один шесть лет назад, когда развелся с женой. Не могу сказать, что это был неожиданный конец. Мы оба устали, вымотались и просто махнули друг на друга рукой. Я ушел в пустую квартиру, купил диван, телевизор и сказал себе: "Теперь все будет по-другому. Я свободен."

Но на Новый год свобода показала мне средний палец. 

Тридцать первого декабря я включил телевизор и понял, что даже не знаю, что делать с собой. Ну, как бы... праздник. В голове засел дурацкий голос: "Включи бой курантов, открой шампанское, как все нормальные люди." 

Я не стал спорить и купил шампанское. В полночь, когда часы пробили двенадцать, телефон запиликал сообщениями. Среди них — одно от бывшей: "С Новым годом, Андрей! Желаю тебе счастья!"

Я помню, как сидел, держа этот чертов телефон в руке. "Счастья". Звучит как издевка. У меня на коленях стоял тазик с несъеденным салатом, по телевизору снова плясали звезды, а за окном хлопали петарды. Счастье выглядело как-то иначе.

С тех пор Новый год для меня — день, когда ты чувствуешь себя особенно никчемным. В остальные дни можно обмануть себя: сказать, что так и надо, что ты "любишь одиночество", что тишина — лучший друг. 

Но тридцать первого декабря весь мир орет тебе в лицо: "Посмотри! Мы радуемся, у нас есть семья, друзья, планы! А у тебя?.."

Второй Новый год я решил перехитрить систему. Уговорил себя, что это "обычный день" и никакого праздника не существует. Купил пиццу, включил сериал и притворился, что все в порядке. Но ровно в полночь, когда за окном начали греметь салюты, в груди будто что-то сжалось. Я даже не заметил, как начал считать их залпы. Раз, два, три… десять. Где-то на пятнадцатом захотелось провалиться под землю.

Потом были друзья. Вернее, их отсутствие. Я долго ждал, что кто-нибудь напишет или позовет. Раньше ведь звонили: "Андрюха, Новый год с нами? Бери вискарь, приходи!" А теперь — тишина. Сначала я списывал это на случайность: "Ну, все заняты, разъехались." Потом понял, что списали именно меня. У них семьи, дети, традиции. Я не вписываюсь.

Один раз я попробовал выйти из дома. Решил: "Будь что будет. Поеду к елке в центр города. Может, среди людей полегчает." Я стоял там, среди тысяч лиц, и ощущал, как пустота во мне только растет. Кто-то обнимался, кто-то пел, кто-то смеялся в голос. А я смотрел на них и не понимал, как можно так просто радоваться. В какой-то момент пьяный парень подскочил ко мне и крикнул: "Эй, улыбнись, мужик! Праздник же!" Я улыбнулся — как мог. А потом поехал домой и напился. 

С тех пор я больше не пытался.

Теперь я просто закупаюсь виски и жду, когда часы дотикают до полуночи. Просто сижу и жду, когда этот чертов день закончится. Потому что хуже всего не то, что ты один. Хуже всего — знать, что никто о тебе даже не вспомнил.

Когда сидишь в пустой квартире, слышишь, как в соседних окнах кто-то кричит "Ура!", а твоя единственная компания — часы, которые громко тикают на стене. Эти часы — единственный звук, который тебе отвечает.

Когда началась война, стало не до праздников. Первый Новый год в той новой реальности я почти не заметил. Вокруг был страх, неопределенность, новости, которые накрывали, как волна. 

На улицах стояла пугающая тишина. Я сидел в своей квартире, в полумраке, потому что свет экономили, и думал, что даже часы как будто боятся тикать громко. Было холодно и страшно. Я не открыл виски, как обычно. Просто сидел и слушал — нет ли сирены, нет ли шума за окном.

Я помню, как бежал в укрытие в начале марта, как слышал взрывы совсем рядом и впервые в жизни боялся так, что пальцы перестали слушаться. Боялся не за жизнь, а за то, что больше ничего не будет — ни обычных дней, ни планов, ни надежды.

К декабрю в Киеве стало чуть тише, но тишина в те месяцы была обманчивая. В ней не было спокойствия. Сначала отключали свет, потом отопление, а иногда пропадала вода. Люди привыкли жить как будто в полумраке, с фонариками и свечами, будто нас всех отбросило на много лет назад.

— Новый год на носу, — сказал как-то коллега на работе, когда мы сидели в офисе в теплых куртках, греясь от маленького обогревателя. Я тогда оторвался от монитора и посмотрел на него как на сумасшедшего. 

Какой Новый год? Ты хоть слышишь, что ты говоришь? Он заметил мой взгляд и махнул рукой.

— Да шучу я.

Но он не шутил. Люди пытались хоть как-то жить дальше. А я смотрел на них и не понимал: как можно верить в праздник, когда каждый день кто-то гибнет?

Тридцать первого декабря я сидел в темноте у себя в квартире. Света не было — привычное уже дело. Вокруг стояла полная тишина. Я зажег свечу, как будто не для праздника, а просто чтобы видеть, что у меня под ногами.

Помню, как смотрел на экран телефона, который показывал почти ноль процентов зарядки. Там было сообщение от знакомого из детства: "С Новым годом, Андрей! Как ты?" Я не ответил. Что написать? Как я? Я сижу в темноте, в зимней куртке, потому что холодно, и жду, когда закончатся эти дурацкие двенадцать часов. Я жив, да. Но у меня не было сил чувствовать благодарность даже за это.

Салютов в тот год не было. Никакого шума, никаких петард. Никто не запускал фейерверки, потому что они звучали слишком похоже на то, что мы слышали весной. Я просто сидел в кресле и слушал, как капает вода из крана на кухне.

"С Новым годом", — пробормотал я себе под нос, когда телефон показал 00:00. Это не был праздник. Это была просто еще одна ночь, которую я пережил. 

Следующий год был другим, но не легче. Я уехал из Киева подальше от тех стен, которые звенели от взрывов. Казалось, там дышится свободнее, но легкости не пришло. В декабре люди начали готовиться к Новому году. Жизнь как будто пыталась вернуться на круги своя. Я видел это и злился. Как можно праздновать, когда война все еще здесь? Как можно наряжать елку, когда каждый день кто-то теряет дом или семью?

В тот год я получил от старого друга голосовое сообщение:
— Андрюха, ну ты как? Чего опять молчишь? Новый год, давай хоть выпьем по скайпу, если ты один. 

Я не ответил. Вместо этого выключил телефон, как когда-то много лет назад, и снова сел у окна. За городом было тише, и даже свет не отключали так часто, как в Киеве. Но я не мог смотреть на гирлянды на улицах. Они казались мне какой-то нелепостью. 

В полночь лежал на диване и смотрел в потолок. Откуда-то издалека доносились звуки салюта. Да, кто-то все-таки нашел силы, деньги и желание запускать фейерверки. Я тогда подумал: "А может, это правильно? Может, так и надо — держаться за эти мелкие радости, как за жизнь?"

В этом году, когда декабрь только начался, я заметил, что боюсь Нового года так же, как тогда, когда остался один после развода. Я не мог объяснить почему. Просто внутри росло какое-то тяжелое чувство. Наверное, я не хотел снова чувствовать себя мертвым при жизни.

В один из таких вечеров я поймал себя на мысли: "Если ничего не изменю, то так и буду встречать каждый год — один и в пустоте.

Я зашел в интернет, набрал: "психолог онлайн консультация" и записался.