Травма отверженности

На группу я пришел, потому что иначе было уже нельзя. Дошло до того, что я ловил себя на одной и той же мысли: «Ну что опять не так? Почему все хреново, и, главное, почему так всегда?»

Отношения, дружба, даже работа — все одно и то же. Как будто я застрял в каком-то повторяющемся фильме, где меня всегда оставляют за кадром. И ладно бы я не старался. Я же старался. Но все равно в итоге чувствовал себя ненужным.

Про группу Влада мне сказала коллега. Ее звали Катя, и она, вроде как, разбиралась в этих штуках.

— Он нормальный, — сказала она. — Не будет давить или строить из себя великого гуру. Но и жалеть тоже не станет.

Это звучало... терпимо. Индивидуальную терапию я не потянул бы, слишком дорого. А тут вроде как еще коллектив, кто-то другой тоже страдает, не только я. Зайти в чужую боль проще, чем в свою.

Так я и оказался в этой группе. Сначала думал, что просто посижу в уголке, послушаю чужие истории, может, что-то для себя пойму. Но вскоре стало понятно, что сидеть молча все равно не выйдет.

Когда я подключился на первую сессию, внутри было странное напряжение. Взгляды с экрана, короткие приветствия, шуршание микрофонов — все это только усиливало ощущение, что я тут ненадолго. Вроде бы обычное собрание, но внутри уже все сжималось от предчувствия, что что-то пойдет не так. Это «НЕ ТАК» звали Марина. 

Марина просто включила камеру, сказала: «Привет, я Марина», и все. Говорила спокойно, уверенно, не суетясь. Таких людей сразу замечаешь, потому что они умеют держать паузу.

Влад, наш ведущий, конечно, ее приветствовал, а мне почему-то захотелось выключить камеру и свалить. Она отличалась от всех нас. От меня особенно. Прям спина, фон размыт, картинка красивая. У остальных на заднем плане то дети мелькают, то горы немытой посуды. А у нее — минимализм. Как будто эта ее камера случайно включилась где-то в другом мире.

— А ты что скажешь, Антон? — Влад глянул на меня посреди какого-то разговора. 

Я чуть вздрогнул. Взгляд бросил в экран. Ее глаза смотрят прямо в камеру. Будто насквозь меня прожигают. 

— Ничего особенного, — пробормотал я.

Марина улыбнулась — легкая такая, почти незаметная усмешка. И мне стало как-то... противно. Почему? Я еще тогда не понял. Просто внутри кольнуло что-то знакомое.

Через неделю стало ясно: Артем уже вокруг нее кружит. Этот шут, который всегда рассказывает смешные истории и улыбается, будто продает тебе кредитку. Конечно, он не мог не заметить Марину.

А я не мог не заметить их.

На сессии Артем начал какой-то бред про то, как научился играть на гитаре, чтобы удивить девушку. Марина слушала, чуть наклонив голову, как будто реально интересно. А я только сильнее стиснул зубы.

Сидел и думал: ну вот. Начинается. Все по классике. Женщина, которая мне нравится, и мужик, который знает, как ее зацепить. А я опять — на заднем плане. 

Сначала злость — резкая, как укол в грудь. А потом тянущее, липкое ощущение ненужности. Как будто ты вообще зря тут сидишь. И, главное, ни хрена с этим не сделаешь.

После сессии я остался перед выключенным экраном. Смотрел на черное окно Zoom и думал: ну почему так? Почему каждый раз? Ответа не было. 

Они начали разговаривать чаще. Артем и Марина. Не то чтобы у них было что-то откровенное или личное — просто шутки, перекатывание слов. Ее смех, его самодовольный голос. Все вроде в теме, но казалось, что группа — это просто декорации для их маленького спектакля.

Я старался не смотреть, но ничего не мог с собой поделать. Это как зуд, который не чешешь, а он только сильнее. Сидишь, слушаешь их болтовню, и внутри начинает крутить. Злость, обида, какая-то тупая ревность.

На очередной сессии Влад попросил нас поделиться тем, что в последние дни беспокоило. Я хотел промолчать. Лучше не лезть, думал. Но, конечно, как только я решил спрятаться, он спросил:

— Антон, а ты?

Меня передернуло. Я оглядел лица группы. У всех эти чертовы квадратики, но ты же все равно чувствуешь взгляды, даже через экран.

— Ничего особенного, — выдавил я.

— Ты так часто говоришь, — спокойно заметил Влад. — Может, попробуем немного подробнее?

Я почувствовал, как меня начинает разбирать. Артем с Мариной только что опять обменялись какой-то остротой. А Влад сейчас будто специально ткнул меня носом в то, что я пытаюсь спрятать.

— Да все нормально, — буркнул я. — Просто забавно наблюдать за некоторыми.

— За кем именно? — спросил Влад.

Черт. Я сглотнул и бросил взгляд на Марину. Она чуть приподняла бровь. Артем усмехнулся. Это меня добило.

— Да за Артемом и Мариной!

В группе наступила тишина. Кто-то шевельнулся, послышался звук стула. Остальные начали делать вид, что это их не касается, но я видел: смотрят.

Артем нахмурился.

— Что тебя задело? — спросил он, чуть склонив голову.

Я почувствовал, как внутри все закипает.

— Да ничего. Просто забавно, как ты сразу цепляешься за новеньких.

— Стоп, стоп, — вмешался Влад. — Антон, давай попробуем остановиться. Что ты чувствуешь прямо сейчас?

Я откинулся на спинку стула, выдохнул.

— Злость, — сказал я наконец.

— На Артема?

— И на него тоже, — пробормотал я.

— А на кого еще?

Влад всегда умел задавать вопросы, которые цепляют за живое. Он не торопился. Ждал. Я понимал, что если промолчу, станет только хуже.

— На себя, — выдавил я.

— Почему?

Я замялся. В голове крутились обрывки мыслей. Почему? Да потому что это я сам каждый раз лезу в такие истории. Каждый раз нахожу тех, кто выберет кого-то другого.

— Это повторяется, — сказал я наконец. — Как будто я сам загоняю себя в эту хрень.

Влад кивнул.

— Это «повторяется» — повторил он, будто пытаясь отпечатать эту мысль у меня в голове. — Похоже на важное наблюдение. Может мы сможем исследовать это вместе?

Я молча кивнул. В голове все еще шумело, но где-то глубоко внутри что-то сдвинулось. Впервые я задумался, что проблема — не в них. Может быть, она вообще всегда была во мне.

После той сессии я долго переваривал слова Влада. "Это повторяется". Они звучали просто, но били, как молотком. Может, дело не в Артеме и не в Марине? Может, это я сам, черт возьми, завожу себя в этот замкнутый круг?

На следующей встрече я уже знал, что скажу. Сидел, всматривался в свое отражение в маленьком окне камеры. Лицо мрачное, как будто я собирался признаться в чем-то позорном.

Сессия началась, Влад привычно поздоровался со всеми. Снова пошли разговоры — кто как переживает осень, кому на работе дали по шапке. Я слушал вполуха, все ждал своей очереди.

— Антон, как себя чувствуешь? — наконец спросил Влад.

— Нормально, — сказал по инерции, но тут же поправился. — Вернее, не совсем.

Все лица на экране повернулись ко мне. Меня даже бросило в жар, но пути назад не было.

— Я много думал после прошлой сессии, — начал я. — Кажется, я понял, почему меня так задевают все эти ситуации.

Влад чуть подался вперед. Остальные молчали, но в их молчании было напряжение, будто они не дышали.

— Это повторяется, — продолжил я. — Везде. С женщинами, с друзьями. Я всегда выбираю людей, которые меня не выберут.

Сказать это было как прыгнуть с тарзанки. Полное ощущение, что вот сейчас разобьюсь, а внизу нет страховки.

— Когда я был маленьким, мой отец... он постоянно уходил. К другой женщине. Мама всегда прощала его, выбирала его. Я тогда чувствовал себя пустым местом. Неважным.

Говоря это, я услышал, как в голосе дрожит что-то чужое. Словно не я это произношу, а кто-то другой, кто давно хотел сказать, но не мог.

— И мне кажется, — добавил я, — что с тех пор я ищу таких женщин, которые тоже меня не выберут. Потому что это... привычно.

Марина смотрела на меня внимательно, чуть нахмурившись, но ее взгляд был теплым. Артем вдруг опустил глаза, будто ему стало не по себе. Остальные тоже молчали.

— Это важное осознание, — сказал Влад. — Если это привычный сценарий, его можно изучить. А главное, можно выбрать, играть в него или нет.

Я молча кивнул. Сказать было нечего.

После сессии я сидел перед выключенным экраном. Голова гудела. Казалось, будто меня тряхнули как следует. Но что-то внутри меня стало тише. 

После той сессии, многое изменилось. Не сразу, конечно. Но что-то внутри точно сдвинулось. Я вдруг понял: проблема не в людях, которые «не выбирают» меня, а в том, что я сам выбираю так, чтобы это было неизбежно.

Влад тогда сказал простую вещь: «Ты привык к этому чувству, Антон. Оно для тебя, как старая обувь — неудобно, но знакомо». И, наверное, впервые в жизни я понял, что не обязан ходить в этой "обуви".

Я начал замечать свои шаблоны. Начал ловить моменты, где привычная злость поднималась из ниоткуда. И да, это не стало легким решением всех проблем, но хотя бы дало мне выбор. А это уже немало.