Синдром счастливого человека

Сижу перед ноутбуком, жду следующего клиента. Появляется Виталик — лицо свежее, будто только что с рекламы косметики для мужчин. Приятная обстановка на заднем плане: белые стены, аккуратная полка с книгами, светлый диван. Все чисто и стильно, как и сам Виталик.

Я начинаю, как обычно:  

— Что привело вас ко мне? 

А он, улыбаясь:  

— Да, собственно, ничего. У меня все хорошо.  

Интересный поворот. Обычно люди приходят с кучей тревог и проблем, а тут — «все хорошо». Ну ладно, думаю, покопаем.  

— Но ведь зачем-то вы пришли? — уточняю я.  

Он пожимает плечами:  

— Жена сказала, надо. Ну и коллеги на работе тоже ходят. Думаю, а почему бы и мне не попробовать?  

Тут я мысленно усмехнулся. Виталик продолжает:  

— В общем, все идеально. Работа отличная, жена красивая, хобби — хоть отбавляй. Но вот иногда… скучно как-то.

Когда у клиента все «слишком хорошо», это всегда вызывает подозрение. Скучно? Окей, значит, не все так безоблачно, как кажется на первый взгляд. Что-то же привело его ко мне. И это точно не жена. Я решаю подойти к этому вопросу аккуратно.

— Скучно? А как вы это чувствуете? Можете описать?  

Он задумался, а потом ответил:  

— Ну вот просыпаюсь утром, знаю, что день будет таким же, как вчера. Ничего нового. Вроде все по плану, и план хороший, но... как будто чего-то не хватает.

— Вы говорите, все идет по плану. А что это за план? Если смотреть на это глобально? Ваш ли он?  

Тут Виталик на секунду замолкает. Видимо, не ожидал такого вопроса.  

— Ну... — он чуть улыбается, — вообще, план я составил давно. Карьера, семья, деньги, путешествия. Все как надо.

— А кто сказал, что «так надо»? — продолжаю я. — Ваши родители, друзья? Или это ваши собственные желания?

Он вдруг слегка напрягся, задумался. Я почувствовал, что наконец коснулся чего-то важного.

— Я не знаю, — тихо сказал Виталик, — наверное, я просто всегда так думал. Что если все будет «правильно», я буду счастлив.

Вот это ключевой момент. Многие люди живут, как по шаблону: учеба, работа, семья, и думают, что все это гарантирует счастье. Но когда шаблон выполнен, а счастья нет, они теряются.

— Возможно, — начинаю я осторожно, — дело не в том, что вы сделали что-то «неправильно», а в том, что вы никогда не задумывались, чего хотите именно вы?

На том конце экрана — тишина. Виталик смотрит в сторону, как будто обдумывает мои слова. 

— Никогда не думал об этом, — тихо произносит он. 

Я улыбаюсь, но не слишком заметно — не дружеская беседа, все-таки. 

— Похоже, нам с вами есть, над чем работать, Виталик. Иногда не важно, куда ты дошел, если не знаешь, откуда и зачем начал путь. Он кивает, тоже с ухмылкой.

Следующий сеанс с Виталиком начинается как-то более… напряженно. Он на экране уже без улыбки, видно, что размышлял о нашем разговоре. Я его приветствую, он кивает в ответ, но чувствую: что-то бурлит внутри.

— Как прошла неделя? — спрашиваю, пытаясь мягко начать.

Он вздыхает и как-то неожиданно резко выпаливает:  

— Да хреново. Все это... фигня какая-то.

Отлично, думаю. Пробились сквозь фасад.

— Расскажи, что именно тебя так задело?  

Он начинает нервно крутить ручку кресла.  

— Ты меня, значит, спросил в прошлый раз, что я сам хочу, да? Так вот, я, блин, хожу уже неделю и ни черта не могу понять! И это меня бесит. Все как будто… как будто все это время я ехал на автопилоте. Делал, что «нужно», что «правильно». А тут, черт побери, оказалось, что, может, и не мое это!

Я внимательно слушаю, позволяя ему выговориться. Это важный момент — когда человек начинает осознавать, что его жизнь, возможно, была построена не на его желаниях, а на чужих ожиданиях. Но чтобы добраться до сути, ему нужно это проговорить самому.

— Я тут думал... Ну, ты говорил, что план не мой. И ведь ты, б*ять, прав! — Виталик повышает голос, но я вижу, что это не агрессия — это скорее фрустрация прорывается наружу. — Какого хрена я вообще впахиваю, чтобы кого-то впечатлить? Да мне это все нафиг не надо! Эти галстуки, встречи, дом этот с белыми стенами… Кому оно нужно?

Виталик осекается, как будто сам испугался своих слов. А я сижу и понимаю, что мы только сейчас вышли на чистый разговор. Вот, наконец, Виталик говорит правду — и самому себе, и мне. Он начинает срываться с цепи своих идеалов.

— А что тебе нужно? — задаю вопрос, не отпуская линию.

Он молчит несколько секунд, а потом выдыхает:  

— Не знаю. Я понятия не имею. Мне кажется, что я не жил для себя, знаешь? Как будто все это — работа, дом, жена — не мои. Но от этого еще страшнее. Типа… как теперь быть? Что с этим делать?

— Это нормально, — говорю я, спокойно, как будто мы обсуждаем прогноз погоды. — Ты всю жизнь играл по правилам, которые тебе кто-то написал. А теперь наконец начинаешь задумываться о своих собственных. Это не просто, и да, иногда хочется послать все к чертям, потому что вроде бы не видно другого пути. Но ты уже на шаг ближе к тому, чтобы найти свои ответы.

— Да какие, к черту, ответы? — он опять взрывается. — И что теперь, мне все бросить? Уволиться? Переехать на Бали, медитировать?

Я смеюсь про себя, но понимаю его. Переход от привычной жизни к поиску себя часто вызывает желание все кардинально изменить. Как будто можно взять и нажать кнопку «сброс».

— Тебе действительно хочется бросить все и улететь на Бали?

Он снова задумывается, трет пальцами подбородок, и через пару секунд его голос стал спокойнее.  

— Нет, не хочется. Это все... импульсы, наверное. 

— Тут важно не рубить с плеча, а разобраться, что именно тебе не нравится в текущей жизни и что бы хотел поменять. Может, дело не в том, чтобы все бросить, а в том, чтобы начать делать что-то иначе, для себя, а не для других.

Виталик немного расслабляется, хотя на лице все еще виден отпечаток усталости.  

— Знаешь, я в последний раз так думал, наверное, лет в двадцать, — говорит он уже тише. — А потом закрутилось все это... Ну ты понимаешь. Надо строить карьеру, семью, быть успешным. И как-то не заметил, как перестал думать, чего хочу… 

Следующий сеанс начался с легкой неловкости. Он как-то по-другому выглядел: уже не такой собранный и «гладкий». Фон сменился — вместо идеального рабочего кабинета видно домашнюю обстановку, а на футболке даже какой-то логотип старой рок-группы. Кажется, он наконец стал чуть больше самим собой.

— Привет, — говорит Виталик, без прежней наигранной бодрости. — Слушай, я тут думал. Короче, я подумал про все, о чем мы говорили. И, знаешь, я, черт возьми, боюсь. Боюсь, что ничего не смогу изменить.

— Это нормально, — отвечаю я. — Страх всегда приходит, когда начинаешь что-то новое. Тем более если ты всю жизнь шел по проторенной дорожке.

Он смотрит на меня через экран с каким-то тяжелым взглядом:  

— Я знаю, что ты прав, но от этого не легче. Ну вот смотри. Я тут решил на работе заявить, что мне пора пересмотреть свои задачи. Подошел к начальнику, сказал, что устал от всего этого бесконечного давления и хочу больше времени для себя.

— И как он отреагировал? 

— Да нормально отреагировал, — пожимает плечами Виталик. — Сказал, что давно заметил, что я перегружаюсь. Даже предложил перераспределить задачи. А я стою там, улыбаюсь и думаю: какого черта я не сделал этого раньше?

— Это часто так бывает, — говорю я. — Мы ожидаем, что все рухнет, если начнем менять что-то. Но на самом деле не рушится. Часто все уже на грани, просто нужно было себе разрешить перестать давить на газ.

Он кивает, и во взгляде появляется легкая улыбка:  

— А потом жена… В общем, я с ней поговорил тоже. Сказал, что мне нужен перерыв. Что-то вроде отпускного дня, когда я просто могу ничего не делать, без всяких планов и встреч.

— И что она?

— Сначала офигела, конечно. А потом вроде как подумала и сказала, что, может, и ей такое нужно. 

— И как тебе этот «день ничегонеделания»?

— Сложно. Я даже не знал, куда деть это свободное время. Вроде бы хотел просто полежать, но через час меня начало трясти — захотелось чем-то заняться. Потом понял, что я так привык бежать, что, когда остановился, мне стало некомфортно. Но зато после этого дня как-то спокойнее стало. Может, в этом и есть смысл, да?

— В этом точно есть смысл, — подтверждаю я. — Иногда дать себе паузу — это лучшее, что можно сделать.

Он смотрит на меня внимательно, а потом вдруг говорит:  

— Знаешь, я все думал, что перемены — это значит все сломать и построить заново. А сейчас понял, что, может, дело не в том, чтобы ломать, а в том, чтобы просто взять паузу и понять, чего мне на самом деле хочется.

Вот оно — осознание. Человек пришел к пониманию, что менять жизнь — это не обязательно разрушать все до основания. Иногда достаточно остановиться и дать себе возможность подумать.